Университет Вашингтона, Сиэтл, Вашингтон, США
Аудитория Рётке, Кейн холл
2 апреля 1998

У поэта есть три поистине особых имени: вчерашний искатель восторга, сегодняшний провидец восторга и завтрашний предвестник восторга.

Есть три типа поэтов: обычные поэты, великие поэты и поэты-провидцы. Обычные поэты растут в бесконечном количестве как грибы. Великие поэты крайне редки, и они известны еще как прирожденные поэты. Поэты-провидцы — поэты высочайшей высоты. Провидец — тот, кто видит настоящее, прошлое и будущее одновременно.

У поэзии есть три очень особых имени: ум вдохновения, сердце устремления и жизнь красоты.

Бог хотел, чтобы у Него был Его собственный очень, очень особенный сад. Он попросил Своего сына-поэта быть садовником. Он также попросил садовника сделать сад настолько красивым, насколько это возможно, и, в то же время, насколько возможно маленьким.

Поэт-садовник преданно спросил Бога, есть ли какая-то эзотерическая цель в том, чтобы сад был меньше самого маленького и красивым, еще более красивым, самым красивым.

Бог сказал Своему только что назначенному поэту-садовнику: «Что такое поэзия, если не Моя истинная Красота? Разве ты не помнишь бессмертное высказывание Моего английского сына-поэта Китса: «Предмет красоты — это радость навеки?» Красота и Бесконечность неделимы. Я хочу раскрыть Бесконечность, которой Я являюсь, через конечное, которым Я в равной мере тоже являюсь. Поэтому Я прошу тебя вырастить для Меня сад непостижимой красоты и непревзойденной красоты».

Затем Бог сказал Своему поэту-садовнику: «Как только Я буду удовлетворен тем, как ты выполнишь свое задание, Я поручу тебе другое задание. Ты будешь единственным флейтистом в Моем саду. Любящие Красоту Бесконечности будут съезжаться в наш сад со всех сторон света и упиваться его красотой».

Различие между писателем и поэтом таково:

Писатель — это марширующий. Он шагает и шагает по Дороге Вечности, чтобы прибыть к Цели Бесконечности.

Поэт — это певец. Он поет и поет на Дороге Вечности, чтобы прибыть к Цели Бесконечности.

У писателя громоподобные ноги.
У поэта ноги подобны молнии.
Прибыв к месту назначения, писатель провозглашает:
«Я стал».
Прибыв к тому же месту назначения, поэт шепчет:
«Я вечно есть».

Я пишу прозу и поэзию более полувека. Я радостно и с гордостью плыву в лодке Коулриджа:

Я хочу, чтобы наши умные поэты помнили… Проза — это слова в своем в лучшем порядке. Поэзия — лучшие слова в лучшем порядке.

Просветляющим является комментарий Рабиндраната Тагора, великого поэта Индии, получившего в 1913 году Нобелевскую премию по литературе. Он пишет:

Удивительно, почему написание многих страниц прозы не дает такой радости, как сочинение единственного стихотворения. В стихотворении эмоции приобретают такое совершенство формы, что их можно буквально потрогать руками. Тогда как проза подобна полному мешку плохо упакованных вещей, который невозможно поднять.

Поэзию я читаю, чтобы облегчить свой ум и просветлить свое сердце.

Поэзию я читаю, чтобы подсластить свой горький ум. Поэзию я читаю, чтобы заменить печали своего сердца экстазом своей души.

Поэзию я читаю, чтобы преобразовать джунгли своего человеческого ума в сад своего божественного сердца.

Поэзию я читаю, чтобы измерить глубину своих внутренних миров и взойти в свои высшие миры.

Поэзию я читаю, чтобы видеть и чувствовать Красоту Божественности в сердце человечества.

Поэзию я читаю, чтобы наблюдать за игрой в прятки мучительных слез моего сердца и цветущих улыбок моей души.

Поэзия учит мое сердце бесконечно большему, чем она проповедует моему уму.

Древняя поэзия тосковала по внутренней свободе. Современная поэзия жаждет внешней свободы.

Поскольку, по мнению многих, я современный поэт, я не знаю, как мне избежать бесспорного замечания Гёте о современных поэтах: «Современные поэты подмешивают слишком много воды в свои чернила».

Древняя поэзия уделяла больше внимания Непознаваемому, чем познаваемому. Современная поэзия максимизирует силу познаваемого и позволяет Непознаваемому оставаться чужим, совершенно чужим.

Древняя лодка-поэзия довольно часто была перегружена пассажирами-читателями поэзии. В современной лодке-поэзии довольно часто совсем нет пассажиров-читателей поэзии.

А как те, кто совсем не являются любителями поэзии, нет, даже не читателями поэзии? Они совершенно не интересуются ни древней поэзией, ни современной поэзией. Дорогие слушатели, с разрешения ваших душ я так же взываю к утверждению Антони Хоупа Хоукинса:

Как жаль, что вы не читаете иногда немного поэзии. Ваше неведение стесняет мою беседу.

Древняя поэзия любила плавать в море слез. Современная поэзия любит скользить по волнам океана смеха.

Поэзия говорит миру: «О мир, я — цветок. Оцени мою красоту, если желаешь. Но не ожидай от меня ничего больше, кроме моей красоты и моего аромата. Если ты будешь ожидать что-то еще, ты обречешь себя на разочарование».

Поэзия говорит миру: «О мир, я могу научить тебя улыбаться даже тогда, когда ты плачешь».

У меня также есть своя собственная древняя поэзия и современная поэзия. Моя древняя поэзия воплотила мой внутренний зов:

Море Покоя, Радости и Света
За пределами достижимого я знаю.
Сотрясаемая штормом, рыдающая ночь во мне
Ищет место, чтоб бушевать и течь.

Моя современная поэзия открывает мою внутреннюю улыбку:

Я лечу и лечу
На крыльях Бессмертия
В Небе Бесконечности.

Когда я отправился в свое путешествие в поэзии, мои внутренние переживания и осознания непроизвольно выразили себя посредством аспекта могущества:

Ни разума, ни формы — я только есть;
Остановилось все: и воля, и мышленье.
Прощальный взмах Природы танца,
Я — Тот, Кого искал.

* * *

Высоты все подвластны духу моему,
Безмолвен в сердце Солнца я.
Ничто не променяю я на время и дела,
Завершена моя вселенская игра.

Когда я продолжил мое путешествие в поэзии, мои внутренние переживания и осознания непроизвольно выразили себя посредством аспектов смирения и преданности:

Мой Господь,
Твоя Любовь поймала в ловушку мои глаза,
Мое сердце, мою жизнь и всего меня.
Позволишь ли ты мне поймать в ловушку
Освященную пыль Твоих Стоп?

За время моего путешествия-поэзии, древо моей поэзии пустило разные ветви: философию, молитву, религию, духовность, мою любовь к красоте Природы, мою любовь к словотворчеству, которое английский язык снисходительно позволяет мне пробовать, и мою постоянную любовь к этому нашему миру, заботу о нем и надежду на него.

Когда патриотизм захватывает мой ум, я пою:

Я нежно люблю мою Индию
И ее вековое безмолвие-покой.

Когда интернационализм обнимает мое сердце, я возношу свою бессонную и неустанную молитву-песню Богу:

Мой Господь, даруй же мне способность
Осушить каждую слезу
Каждого сердца.

Куда бы я ни шел, красота Природы проникает в меня и питает меня изобилием вдохновения:

Небо зовет меня.
Ветер зовет меня.
Луна и звезды зовут меня.
Зеленые и густые рощи зовут меня.
Танец фонтана зовет меня.
Улыбки зовут меня, слезы зовут меня.
Чуть слышная мелодия зовет меня.
Утро, полдень и вечер зовут меня.

Каждый ищет товарища по игре.
Каждый зовет меня: «Приди. Приди!»
Один голос, один звук повсюду вокруг.
Увы, Лодка Времени продолжает плыть.

Именно Гораций предложил нам следующее просветляющее определение поэтов: «Поэты — первые учители рода людского». Позвольте мне добавить:

Поэты — первые любящие Красоту Бога
В Природе-Творении Бога.

Поэзия — это не то, что следует понимать.
Поэзия — даже не то, что следует чувствовать.
Поэзия — это то, что открывает универсальную Реальность человека.
Поэзия — то, что раскрывает трансцендентальную Божественность человека.

Для меня высокая честь выступать перед вами в этом величественном зале, посвященном Теодору Рётке, уважаемому американскому поэту, который был любимым профессором и поэтом этого университета. По моему смиренному мнению, Теодор Рётке был поистине любящим Красоту-Бога в Боге-Творении. Я хотел бы закончить свое сегодняшнее выступление, призвав присутствие его яркой души-просветления стихотворением «Свет становится ярче», которое прославляет приход Весны одновременно в природу и ум:

… вскоре ветвь, часть сокрытой сцены,
Ум-листва, столь долго туго свернутый,
Превратит свою собственную суть в зелень,
И молодая поросль разрастется
в нашем внутреннем мире.

Высокочтимый заведующий кафедрой Шоун Вонг, с нежностью уважаемый профессор Чарльз Джонсон, ваш университет уникален своим девизом: «Lux Sit — Да будет Свет». Ваша любовь к свету, свету души и свету ума, беспримерна. Сегодня вы чествуете меня с добротой, состраданием и благословением наградой «Свет Азии». В экстазе безмолвной тайны я сею семена слез благодарности и улыбок благодарности моего сердца в саду ваших сердец беспримерной красоты.

(Шри Чинмой был удостоен награды «Свет Азии», которую вручил ему профессор Шоун Вонг, заведующий кафедрой английского языка Университета Вашингтона.)